– Так, Михайлов, — сказал Капустин, когда гость сел. — Времени мало, давай по всем вопросам кратко. Три минуты на каждый… Сначала вот что скажи — это ты про гаитянских колдунов говорил?
Михайлов кивнул.
– Я.
– Во. Когда?
– Когда доклад был по отделу мозга. Говорили про политкорректность.
– Да-да. Ну-ка напомни, при чем тут колдуны.
– Ну это просто такой пример был из интернета, товарищ генерал. Что, манипулируя произвольными лингвистическими запретами, можно добиться серьезных результатов по зомбической трансформации психики. Почти таких же, как гаитянские колдуны достигают психотропами.
– А какой механизм?
– Это лучше на примере объяснять, — ответил Михайлов. — Вот, например, слово «ниггер». Если вы белый, употреблять его нельзя ни при каких обстоятельствах — последствия будут на всю жизнь. Белого американца достаточно один раз напугать в детстве, и он уже никогда так не скажет. В крайнем случае, чтобы обозначить табу, будет говорить «N-word».
– Ну и?
– Но очень трудно — практически невозможно — заставить мозг полностью исключить термин из внутреннего диалога. Мозг будет, во-первых, жевать это слово, а во-вторых, моделировать будущее, где нарушается запрет на его употребление, потому что такое моделирование и есть одна из главных функций неокортекса. Будущее по любым прикидкам получится неприятное. Поэтому мозг станет сам себя пороть и пугать при любой активации соответствующего нейрокоррелята. Причем происходить это может ниже порога осознанности. Человеку страшно, ощущается какая-то угроза — а почему, непонятно. То же самое будет происходить при встрече с любым негром, даже самым мирным. Поэтому белые полицейские в них и палят все время. Расизм тут ни при чем. Полицейские на самом деле стреляют не в негров, а в свой культурный гироскоп. Просто источник экзистенциальной угрозы проецируется наружу.